Приближался последний на третьем курсе выход в учебный центр. Целую неделю перед этим нас третировали строевыми смотрами со средствами защиты. Это был недобрый знак.
Комбат не унимался. После мешков с песком его очередной идеей стал марш в противогазах. Мешки мы теперь носили постоянно, привыкли к ним и даже научились использовать их по-своему. Они донимали нас и тяжестью, и объемом. Из-за них нельзя было набить вещмешок консервами. Поэтому ДП засовывался в мешки для песка, а сверху засыпался опилками. Если банки не выпирали, то снаружи мешок выглядел вполне обычным балластом, хотя и нес полезную нагрузку. Когда тяжестей нести не хотелось, консервы не брались, а мешок заполнялся опилками целиком. Так маршировали целый год. Но под занавес курса случилось это. Перед пешим маршем из машины вместе с комбатом высадился Зарин Заманыч.
Мы пошли. Через двадцать минут направляющая рота побежала. За ней и наша, вторая рота, тоже. Мы бежали, потом шли, потом снова бежали. Как на зло было тепло. Я шел в четвертой шеренге и смотрел, как пропитывается потом китель на спине товарища. Из коробки третьего взвода выпали чулки. Фиронов с разбегу пнул их в сторону.
- Спасибо, колхоз! - гыкнул он.
- За че? - не врубились колхозники.
- Чулки жене подарю!
- Мужики, это мое, мое, - прибежал из головы колонны Килограмм Лешка, - Спасибо. Вот мужчины! Не то что третий взвод. Прошли как коровы и затоптали!
Впереди стоял Зарин Заманыч, в руках он держал громкоговоритель. Когда первый взвод роты поравнялся с ним, он заурчал в рупор:
- Внимание! В небе появилось звено самолетов. Слышны глухие разрывы. В воздухе чувствуется запах прелого сена. Вы ощущаете головокружение и тошноту.
- Газы! - передали по колонне. Батальон надел противогазы. «Теперь хоть бегом не погонят», - почему-то подумал я. Действительно, мы шли шагом. Потряс с Яном переместились на левый фланг взвода. Ян, кроме снаряжения, тащил магнитофон и гонял "Rainbow".
Третья шеренга играла со второй в слоников. Это когда один из идущих сзади бьет в спину водящего, а тот должен обернуться и угадать, кто его ударил. Эти трое, пока водящий на них смотрит, трясут перед ним кулаками с оттопыренными большими пальцами и корчат рожи. Вот третья шеренга играла со второй в слоников, но вторая шеренга об этом не знала. Поэтому двое из трех ударенных, получив по почкам, разворачивались и били наугад в резиновые головы. Тогда третья шеренга стала играть со Зденеком. Зденек - он же Андрюша, шел практически вслепую. В линзах его противогаза не было незапотевающих пленок Он видел перед собой только мутные непрозрачные стекла, по которым частыми струйками стекал пот. Еще он мог видеть темное пятно - спину идущего впереди. Когда Андрюшу ударили под лопатку, он развернулся и махнул в ответ кулаком. Кулак провалился в воздух. Зденек потерял равновесие и, падая, пытался ухватиться за соседей справа и слева. Соседи, почувствовав хватание и цепляние, по очереди торцанули Андрюшу куда попало. Зденек негодующе забулькал, споткнyлся, но не упал.
- Вот козел! - сказала третья шеренга, и Андрюшу ударили еще раз. Рота, бегом - марш! - пронеслось по колонне.
Бежали минут десять, потом перешли на шаг. Через пять минут снова побежали. Рукава и спины мелькающих передо мной кителей были мокрыми насквозь. Бег с короткими передышками продолжался больше часа. Я жалел о том, что не вытащил перед маршем из противогаза мембрану и теперь не мог дышать свободно. Скоро сожаление исчезло. ЗАРИН ЗАМАНЫЧ зажег какую-то гадость. На нас пополз желтый дым. Офицеры тоже схватились за противогазы. Как только облако дыма настигло роту, из строя стали вываливаться пораженные. За убранную мембрану или неподогнанную шлем-маску приходилось платить соплями и слезами. Выпавшие из строя валялись на траве, кашляли и хрипели. Офицеры отволакивали их подальше от дыма и снимали с них противогазы. Рота бежала и бежала. Когда облако улетучилось, пошли шагом. Я задыхался. Шел рядом и шумно сопел Потряс. Он принципиально никогда не вытаскивал мембрану и вообще преодолевал военные трудности атакой в полный рост, а хитрости позволял себе на высшей математике и сопромате.
- Рота, бегом - марш!
Бежали долго. Краски вокруг поблекли, мир стал серым, сжался и упростился до одного измерения. Все теперь было бег. Сжирающий силы, неуклюжий и медленный бег. Не существовало дороги, удушья и третьей шеренги. Только бег, подчинивший их себе. Время остановилось. Наступила вечность. Монотонная, отупляющая вечность из бега. Переход на шаг перестал существовать, превратился в иллюзию, чью-то несбыточную мечту. Рота бежала. Я переставлял ноги. Впереди маячило пятно. Это была спина товарища, и она отдалялась.
- Быстрее, давай быстрее! - ударили сзади. Мне казалось, что я перебираю ногами с сумасшедшей скоростью. Перед глазами замелькало сразу много пятен. Взвод обгонял меня. Я шуровал руками и ногами в бешеном темпе, а мимо проносились и проносились спины. Нужно было ускориться. Я попытался глотнуть больше воздуха и что было силы рванул вперед. Ноги не выдержали. Они подломились, зацепились за что-то и поволоклись одновременно. Я упал на колени и не мог встать.
- Длинный, на коробок! Вставь под маску! - Потряс схватил меня под мышки, приподнял и поставил на ноги.
- Не надо!
Я пошел. Впереди был замыкающий пятый взвод. В глазах темнело. Надо было сделать вдох, обязательно сделать вдох. Я втягивал в себя воздух и не чувствовал его. Каждый выдох забрызгивал слюной и потом стекла очков. Последним, кого я видел, был курсант, который полулежал на асфальте. Он смотрел вокруг ошалевшими глазами и блевал на дорогу. Его противогаз валялся в луже. Это был пот, выплеснувшийся из шлем-маски.
Несколько раз я чувствовал, что падаю, но Потряс подхватывал меня.
- И-ы-ах! - донесся из головы колонны массовый вздох. Рота без команды перешла на шаг. Я налетел на мокрую спину, от неожиданности отпрянул назад и упал на что-то мягкое. Посыпались матюки. Кто-то больно ударил по печени. Пихнули бы и еще, но вдруг мы услышали:
- Отбой газам! Рота, стой!
Что-то произошло. В подъехавший ЗИЛ загружали человека. Машина рванула с места и исчезла за поворотом.
Оставшиеся километры батальон прошел спокойно. В учебном центре мы узнали, что в больницу увезли Диму Заварзина. У него произошло кровоизлияние в мозг.
Дима не закончил училище. Много месяцев он валялся в госпиталях. Сначала состояние его было очень тяжелым. Батальон несколько раз скидывался деньгами, чтобы купить ему дорогостоящие лекарства. Через какое-то время история с инсультом забылась. Дима был комиссован. В конце четвертого курса прошел слух, что он до сих пор лежит в госпитале. Мы не раз еще совершали марши в средствах защиты. Бывало, что кому-то становилось плохо. Пораженных офицеры пытались заталкивать в машину. Но никто не соглашался ехать.
