В жизни часто приходится делать что-то в первый раз. В армии это происходит чаще. Новичкам обычно везет. Но только не в армии. Каждому новенькому в армии сразу несколько наставников заблаговременно внушают, как тяжело то, что он должен выполнить. А когда человек начинает, находят у него множество ошибок, дают советы и ругаются на бестолкового.
Еще в армии много такого, что новенький хорошо сделать ну никогда не сможет. Поэтому любому новичку хоть раз покажется, что он действительно самый неудалый и никчемный из солдат.
Октябрь заканчивался. Взвод целую неделю натаскивали в знаниях устава и в действиях при пожарах и нападениях. Наконец этот день настал.
Первым пришел проверить караул командир батальона. Николай Федорович не любил проверять караулы на первом курсе. Но об этом мы узнали позже. А в тот день он пришел в караулку в двадцать три часа. После того, как бодрствующая смена рассказала ему обязанности, мы отразили нападение на караульное помещение. Потом комбат решил идти на посты. Фиронов, который был ПНК, взял двух караульных, и мы пошли.
Комбат повернул в сторону автопарка. Там стоял Процен, и все было схвачено. Процен из кожи вон лез, чтобы получить младшего сержанта.
На территории парка стояла пронзительная тишина. Мы шли по маршруту часового. Окрика «Стой!..» не было. Мы сделали круг, потом еще один. Часовой пропал. Комбат угрожающе молчал. Он закурил, постоял пару минут и пошел к установленному на стене бокса телефону. Начинались неприятности.
В этот момент откуда-то донесся едва уловимый тонкий свист.
- Товарищ подполковник, - осторожно позвал Фиронов комбата. Тот застыл на месте. Мы, четверо, изо всех сил пытались определить, откуда звук. Комбат сделал знак идти за ним и пошел к кустам. Мы залезли в кусты и увидели такую картину. Естественно, Процен спал. Он полулежал на земле, прислонившись спиной к стволу дерева и обняв обеими руками автомат. Комбат свирепыми глазами приказал нам молчать и тихонько потащил автомат на себя. Процен открыл глаза и лягнул ногой воздух. Комбат успел отпрыгнуть, Процен вскочил и уставился на нас ошарашенно-выпученными глазами. Он был очень удивлен, но глаза таращил не поэтому, а потому что хотел показать, что он и не закрывал их вовсе.
- Почему вы спите на посту, товарищ курсант? - ледяным тоном спросил комбат.
- Я это... Я не спал...
- А почему лежали?
- Я портянки перематывал...
- А почему храпели?
- У меня... насморк
Командир батальона посмотрел на часы.
- Фиронов, здесь мне все ясно.
Двинулись дальше. Комбат направился на складскую зону. Ее охранял Грамов. Вообще-то Лешка был из первого взвода, и первый взвод называл его Тормозом. Это было как-то чересчур обидно, поэтому для меня он был «Лешка-килограмм». У нас во взводе не хватило одного человека, который был бы отдан для заступления на этот пост приказом и Грамов загремел на склады.
Лешка встречал нас красиво. «Стой! Кто идет?.. Осветить лицо!» - и все остальное как положено. Комбат уже улыбался. Подойдя к Грамову, он спросил:
- Ну, как дела, товарищ курсант?
- Хорошо, товарищ подполковник
- Устал ведь, наверное? Первый караул, как-никак.
- Нет, не устал.
- Молодец. Ну, я вижу, службу ты несешь бдительно. Все, жди смены. Командир батальона уже было повернулся к выходу, но остановился:
- Постой, постой, Грамов, у тебя что, штык-нож в ржавчине?
- Никак нет, товарищ подполковник
- Ну-ка, дай посмотрю.
Я смотрел на Фиронова. 3амкомвзвод остолбенел. У него были глаза мученика, переживающего запор. Грамов отсоединил штык-нож от автомата и протянул его командиру батальона.
- Да, штык-нож чистый. Ну-ка, дай я крышку ствольной коробки гляну.
Грамов отсоединил крышку. Дальше к комбату про следовали магазин, возвратный механизм, затворная рама и газоотводная трубка. В руках у Грамова остался ствол.
- Эти части ты, я вижу, вычистил. Раз уж все смотрю, давай, Алексей, я ствол гляну.
Грамов возмущенно прижал к себе остатки автомата:
- Вы что, товарищ подполковник! Мне нельзя никому оружие отдавать!
- Правильно, молодец! Вот, возьми. Собирай.
Комбат ждал, пока Грамов соберет оружие. Фиронов блаженно смотрел на небо. По его лицу разливалось спокойствие человека, который внезапно потерял контроль над бушующей стихией жидкого стула. Командир батальона опять разочаровал:
- Фиронов, за мной, - и пошел на следующий пост.
Там стоял Толяшка. Толян был из суворовцев. Еще он бьл нахал, амбал и дофенист.
- Кто у вас на этом посту? - убито поинтересовался комбат.
- Курсант Заев, - буркнул Фиронов.
Минут через пять пересекли границу поста. Искать часового не пришлось.
- Стой, кто идет! - заревел Толян.
- Помощник начальника караула с командиром батальона, - ответил Фиронов бодро. Хоть на этом посту все было нормально.
- Помощник ко мне, остальные - на месте! - скомандовал Заев, вылезая из кустов.
Комбат маленькими шажками пошел вперед.
- Стой, стрелять буду! - завопил Толян и передернул затворную раму.
Ствол автомата с расстояния в пятнадцать метров смотрел на командира батальона. Его ласковый голос раздался в напряженной тишине:
- Ну что ты, Заев... Это же я, твой командир. Убери автомат... Скажи ему, Фиронов...
Заев отвел ствол в сторону. Фиронов подошел к нему приставными шагами и несколько секунд пытался что-то спросить. На лице его обозначились материальные страхи и эфемерные мысли. Наконец последние обрели плоть, и он составил вопрос:
- Ты что, козел, спятил?
Толян взял автомат «на ремень» и продолжил рубиться:
- Товарищ сержант, во время...
- Что, ума нет? - перебил Фиронов.
- Не надо, Фиронов, не надо, - сказал комбат, медленно подходя ближе.
- Товарищ сержант, я как учили... для проверяющих... с предохранителя не снимал.
Мы облегченно вздохнули. Сначала было страшно, теперь мне хотелось ржать.
- Все хорошо, Заев, все хорошо. Пойдемте, Фиронов... Все хорошо...
Мы направились наконец в караульное помещение. На полпути комбат вдруг остановился. Он стоял, глядя прямо перед собой, потом задрал голову вверх. Была ясная осенняя ночь.
- Небо, звезды... Идиоты... - нараспев произнес он и пошел дальше...
На следующий день Майер подвел итоги несения караульной службы. Процен получил пять нарядов вне очереди, Грамова лишили очередного увольнения. Толяна не упомянули. После собрания меня пихнул в бок Ян. Он смеялся: .
- Ну, черный человек, радуйся.
- Чему? - удивился я...
- Ну, как... Лучше нет счастья, чем несчастье товарища.
Вечером Фиронова за плохой внутренний порядок в очередной раз взбодрил Майер. Я приготовился к трудовому подвигу, но мыть полы после ужина пришлось Процену. Грамов в субботу пошел в увольнение. И в следующую субботу тоже. Говорили, что его мама служила в каком-то большом штабе.
