Он командовал взводом три месяца. По-русски говорил довольно плохо, понимал примерно так же. Фамилия его была Лютфалиев, имя и отчество Равшан Джалалович. Называли его все, естественно, Иванычем. С легкой руки замкомвзвода. По большому счету ему еще повезло с заместителем. Сержант Грабовенко был парнишка умный, хотя и большой насмешник
Иваныч сразу начал служить. Служить как капитан. Ходил в танковом комбинезоне без погон, перед взводом появлялся два раза в день, утром и после обеда, к журналу учета боевой подготовки не притрагивался и на совещания к ротному опаздывал.
Командир роты взводников-капитанов не трогал, а Иванычa наказывал. Иванычa это не волновало. Он продолжал при любых обстоятельствах действовать по личному плану. Но главное правило учебки - основную работу возлагать на сержанта - соблюдал почти неукоснительно. «Почти» потому, что он возлагал на Грабовенко не основную работу, а всю. Ротный клял себя последними словами за то, что при знакомстве с лейтенантом сказал ему: «Не надо мешать сержантам». Иваныч и не мешал.
Он появлялся в роте два раза в день. Входная дверь широко распахивалась, потом следовала классическая пауза, и в роту входил он. Сделав два-три шага, останавливался, закладывал руки за спину и, задрав подбородок кверху, величаво устремлял взгляд в дальний конец коридора. Там был класс его взвода.
- Грябовенько! Грябовенько! - командовал Иваныч, - Ко мне! Граб6венко - срок службы год и одиннадцать месяцев - опрометью, сшибая табуреты, несся на доклад командиру. Стремительность в подчиненных Иваньrчy нравилась.
- Грябовенько! Постирайте взвод! - командовал Иваныч, по-волевому сжав губы. Делал он это с интонацией прапорщика - начальника склада или как минимум дикорастущего подполковника.
- Во сколько, товарищ лейтенант? - спрашивал Грабовенко.
- Немедленно, - отвечал Иваныч, топорща усы и поблескивая глазами.
Грабовенко командовал:
- Второй взвод, ко мне! В две шеренги - становись!
Взвод, громыхая сапогами, бежал к своим командирам. Грабовенко докладывал взводному и становился в строй. Иваныч молча ходил вдоль шеренг, сурово вглядываясь в лица курсантов. Так продолжалось обычнo минут пять. Потом он говорил:
- У, мамины сыны! - опять ходил молча и свербил всех взглядом, минуты через три останавливался и спрашивал, - Грябовенько, у нас во взводе есть национализм?
- Никак нет, товарищ лейтенант.
- Хорошо.
Если вдруг во время работы со взводом к нему осмеливался подойти дежурный по роте и доложить, что его куда-то вызывают, Иваныч негодующе отвечал:
- Вы что, не видите?! Я взвод стираю!
Затем опять ходил, ходил и молчал. Taк могло продолжаться вечно.
Потом он отрубал:
- Грябовенько, командуйте взводом. И смотрите, чтобы не было национализьма. Я убиваю на склад.
И исчезал. Если это было утром, то уходил до обеда, если уходил в обед, то до утра.
Иваныч не изменял принципам никогда. Даже тогда, когда это казалось невозможным.
На экзамене по огневой подготовке Иваныч, как положено, стрелял первым со своего взвода. Рядом с ним в боевом отделении сидел Грабовенко. Когда мишени поднялись, Иваныч проявил сначала ненужную суетливость и стал судорожно нажимать на кнопки. Но опомнился и воспользовался властью:
- Грябовенько, покажи, куда нажимать, а то я забил совсем. Грабовенко показал. Иваныч приложился к прицелу. Очередь ушла в небо. Тогда он скомандовал:
- Грябовенько, стреляй, как я тебя учил.
В тот раз и потом все время Грабовенко стрелял за командира. Напрячься Иваньrчy пришлось только один раз. Офицеры сдавали зачет по тактической подготовке. Все достали из сумок и карманов боевые уставы и начали списывать. У Иванычa устава не было. Зато он был у ротного замполита. Иваныч стал шипеть ему в ухо:
- Валедя, Валедя, а у тебя это есть, а? - и махать у него перед носом своим билетом.
- Eсть, есть. Здесь все есть, - отвечал Володя.
- Валедь, Валедь, дай списать. Я тебе фотографию жены покажу, а?
- Да видел я твою жену.
- Нет, ты не ту видел. Я тебе покажу ту, на которой я в отпуске женился.
- Вот те раз! А что ж ты молчал? Так ты жениться ездил?
- Да, Валедя.
- А что жену не привез?
- Зачем? У меня же здесь тоже есть. Ты ее видел?
- Ну.
- Правда красивая?
- Да, да. Отстань.
- Валедь, дай списать.
- На.
- Валедь, Валедь, а где здесь про мой билет, а?
- В оглавлении посмотри.
Иваныч листал, листал устав и протянул его Вове:
- Валедь, Валедь, а где оглавление, а?
Вовка открыл ему нужную страницу и вернул книжку. Иваныч смотрел в нее некоторое время, потом снова протянул Вовке:
- В боевом отделении БМП-2 расположены места для наводчика и командира машины, вести огонь из пушки и пулемета могут оба.
- Валедь, Валедь, а где здесь, а?
- Иваныч, отстань. Вот, начиная со сто второй страницы, - показал ему Вовка и открыл устав в нужном месте.
Иваныч взял книжку, посмотрел в нее внимательно и снова протянул ее Вовке:
- Валедь, Валедь, ты мне пальцем ткни, а?
Замполит показал ему пальцем, и Иваныч успокоился. Сзади сидел ротный и заливисто не по-доброму хихикал.
После зачета, на вечернем построении, командира второго взвода не было. Когда офицеры роты возвращались из полка домой, Иваныч уже гулял по городку со своей супругой. Местной. Они вдвоем чинно кивали и улыбались знакомым. У жены Иваныча была с два баскетбольных мяча грудь, лицо, изрытое оспой, и в верхнем ряду, посередине, отсутствовал зуб.
Иваныч потом рассказывал как-то, что она самая знойная в мире женщина, и что только он может ее удовлетворить. Остальным, мол, можно и не мечтать: не потянут. Ведь даже ему приходится наматывать на свой орган рулон бинта. Чтоб, значит, был длиннее и толще.
Так и служил себе Иваныч. И проблема была у него в течение года одна: найти земляка среди офицеров.
Когда летом в полк стали прибывать новые лейтенанты-выпускники, их в штабе сразу отлавливал щетинистый горбоносый то ли мулла, то ли моджахед, с четками, и в комбинезоне без погон. С достоинством здороваясь с каждым за руку, он старательно выговаривал:
- Здравствуй, дарагой. Я Иваныч. Ты не из Баку? Нет? Не из Орджо? Жаль.""
Лейтенанты сначала недоумевали, а потом забрасывали старожила вопросами про командира полка, комбатов и про службу вообще.
- Время нет, пора боевую подготовку во взводе делать, - смотрел на часы Иваныч, - но давал себя уговорить, - Ладно уже, мамины сыны! - и, высоко задрав подбородок, начинал рассказывать.
----------------------
"" В Баку и Орджоникидзе при Союзе находились высшие общевойсковые командные училища.
