Глава 22. Кража
В четверг семнадцатого марта на утреннем подъёме у Славы Голомёдова и Игоря Пузанова обнаружилась пропажа. У Игоря исчезли шестьдесят рублей, у Славы – восемьдесят. Но самое страшное (по тем временам) заключалось в том, что у Славы кроме денег пропала и карточка Кандидата в Члены КПСС. Для нашего замкомвзвода, мечтавшего после выпуска из училища попасть в Роту Почётного Караула, пропажа кандидатской карточки означала только одно: крушение всех его радужных планов и надежд.
На полном автопилоте взвод привычно построился перед входом в батальон. На таком же автопилоте вместе с командиром взвода мы побежали на утреннюю физическую зарядку. Всё были притихшими, все чего-то ждали. Сегодня после завтрака вместо спортзала нас ждал учебный класс. Наш неугомонный преподаватель высшей математики Василий Прокофьевич Балашов договорился с ротным о внеплановых (дополнительных) занятиях по его предмету (хотя в это время от всех учебных занятий нас уже освободили, Василию Прокофьевич у даже ротный отказать не смог). Василий Прокофьевич ничего не имел против спорта, но у него в голове никак не укладывалось, как можно стать офицером, без знания высшей математики?
После двух часов высшей математики, дневальный по роте вызвал взвод в расположение роты. В казарме, точнее в расположении нашего взвода, вероятно, прошёл цунами. Или пробежало стадо диких бизонов. Все кровати были перевёрнуты (я отметил для себя, что все, кроме моей и Коли Киселёва; помнится, подумалось тогда, что, значит, нам ещё доверяют, но скорее всего, до наших кроватей у кого-то просто не дошли руки) из шкафов и тумбочек всё вывалено на пол. Беспорядок был ужасный.
Нас построили в две шеренги. И прочитали короткую политинформацию. Сначала комбат майор Тушин, затем замполит майор Клиндух Алексей Иванович. До исполняющего обязанности ротного капитана Мартьянова (наш ротный Григорий Николаевич Белянин несколько дней назад уехал в очередной отпуск за 1983-й год) и секретаря комитета комсомола батальона лейтенанта Виталия Сучкова дело не дошло. Но смысл «политинформации» и так был ясен. Кандидатскую карточку нужно найти. Иначе всем нам будет полный «абзац», в смысле «кабздец».
Нам предложили проверить полевые сумки друг у друга. Потом всем предложили вывернуть карманы. Никогда не думал, что это так унизительно!
Все мы уверены, что вор не из нашего взвода. Но логика явно не на нашей стороне. Слишком маловероятно, что кто-то ночью полезет в расположение соседнего взвода. Да и кража документов – явная месть нашему замкомвзводу Славе Голомёдову.
Командир взвода вызывает из строя четырёх человек: Колю Кравченко, Валеру Сахащика, Игоря Маркеева и Диму Крайвановича. Они должны пройти по трассе нашей утренней пробежки. Комбат приказывает мне проверить бытовку и сушилку (а для чего ещё нужны комсорги взвода?!). Замполит вызывает из строя коммунистов. Нужно проверить всё расположение роты. Из строя выхожу я один. Больше коммунистов в строю не осталось (Валера Сахащик и Коля Кравченко уже пошли за шинелями). Замполит разочарованно разводит руками: я получил приказ от комбата и освобожусь ещё не скоро.
Ребята сзади шепчут мне на ухо: «Серёга, вспомни. На зарядке отлучался только Витя Х.». Да, это действительно так. Почему, интересно, я сразу об этом не подумал? Витя был единственным, кто вел себя сегодня на зарядке немного необычно. Недалеко от озера в Кузьминском парке он отстал от взвода и побежал куда-то в сторону. Налево. Хотя, что здесь странного? Все прекрасно знают, что каждый мужчина имеет право на «лево». Хотя, с другой стороны, это касается только мужчин. А не курсантов.
Я подошёл к командиру взвода.
- Товарищ лейтенант, я должен идти с группой Кравченко.
- Карпов, не лезь, куда не надо. У тебя и здесь дел немало. – «Обламывает» последние ростки моей инициативы лейтенант Горлов.
Приходится рассказывать ему нашу версию о Вите Х. Володя Горлов повторяет её Виталию Сучкову. Двум лейтенантам уже не так страшно отменять приказ комбата. Похоже, они даже делают это с каким-то удовольствием. Меня отпускают с ребятами. Старшим с нами идет лейтенант Сучков.
В трёх километрах от училища мы находим тропинку, по которой на зарядке свернул Витя Х. Прямо по его следам, метрах в пятнадцати от дороги, в небольшом тайнике мы без особого труда находим пакет с кандидатской карточкой Славы Голомёдова. Все облегчённо вздыхают. Наивно полагая, что всё самое трудное осталось позади.
Мы возвращаемся в училище. Но о находке почему-то молчим. Хотя комбат, похоже, уже в курсе (разумеется, ему о находке доложили немедленно). Ноздри его раздуваются, как у разъярённого быка, увидевшего перед собой красную тряпку. И всем становится ясно, что виновник этого торжества уже найден.
Офицеры как-то ненавязчиво посматривают в сторону Х. Тот заметно начинает нервничать. Взвод снова строится в расположении.
- Да, вероятно, вор не из вашего взвода. – Обращается к нам лейтенант Сучков.
Все согласно кивают ему в ответ.
- Конечно, не из нашего.
Откуда-то сзади раздается голос Вити Х.
- Из наших никто бы НЕ ДОДУМАЛСЯ.
Ну, кто тянул его за язык? После этих слов Виталий Сучков словно взрывается от негодования.
- Вы все ошибаетесь. Вор среди вас. Х., где вы спрятали эти документы?
Все с удивлением замечают, как моментально опускаются плечи Виктора. Но в глазах вызов! Перед строем взвода он даёт честное слово, что не брал ни деньги, ни документы. Комбат готов разорвать его на сотню маленьких медвежат, но поистине героическим усилием удерживает себя в руках. И все мы с радостью вспоминаем, что у нас пехотное, а не кавалерийское училище. И шашки нам не положены по штату. А была бы у комбата шашка, порубал бы комбат Витю в мелкую, мелкую окрошку. Как пить дать, не удержался бы!
Виталий Сучков и Коля Кравченко ведут Витю к тайнику. На слегка подтаявшем снегу хорошо видны отпечатки его кроссовок. Следы, естественно, совпадают с рисунком его подошв. Тем временем в сушилке в спортивной форме Х. находят пропавшие деньги. Всё становится на свои места. И отпираться теперь совсем бессмысленно.
Замполит приказал мне готовить комсомольское собрание для заслушивания персонального дела Виктора. Сразу же после обеда мы собираемся в Ленинской комнате. Никто не сомневается, что решение собрания будет одно: исключить Х. из членов ВЛКСМ. И за это решение мы проголосовали единогласно.
Комбат объявил Х. десять суток ареста. И приказал Валере Жуленко и Коле Кравченко отвести его к дежурному по училищу. От греха подальше.
- Дело будет передано в военный трибунал. Кража кандидатской карточки – дело не шуточное. Этим должен заниматься Комитет государственной безопасности.
Все мы невольно затихаем при этих словах. Круто! Если всё так серьёзно, то, может быть, не стоит и арестовывать Х., а сразу же собрать революционный трибунал. Зачитать приговор. И расстрелять Витю где-нибудь во дворе курсантской столовой. В принципе, в «оружейке» (комнате для хранения оружия) есть оружие. Если поскрести по сусекам, то можно найти и немного холостых патронов. А у комбата в кабинете, наверняка, где-нибудь припрятаны и боевые. Ну, хотя бы один…
Х. выходит из Ленинской комнаты. Следом за ним Валера Жуленко и Коля Кравченко. На мгновение они отворачиваются, чтобы взять с полок свои шапки. Но когда оборачиваются, на месте Виктора уже не оказывается. Лишь предательски подрагивает входная дверь казармы.
Весть о его побеге распространяется с быстротой молнии. Решение у нас такое же молниеносное, но, как оказалось, совершенно бессмысленное. А кто вам говорил, что в молниях есть какой-нибудь смысл? И что все спонтанные решения обязательно правильные? Ах, вы о любви с первого взгляда?! Так все прекрасно знают лучшее средство её профилактики. Говорят, что иногда достаточно бывает лишь взглянуть повнимательнее на свою избранницу во второй раз. И тогда от былой любви не останется и следа.
Да, первая наша мысль вполне разумна: перекрыть Виктору все пути отхода. Нас несколько человек. Нет ни офицеров, ни, кажется, даже сержантов. Но мы бежим в сторону плаца. И по пути к нам присоединяются всё новые и новые силы. Одновременно с этим на ходу мы озвучиваем наиболее вероятные направления его поиска. Делимся на небольшие группы. И разбегаемся по своим направлениям.
Мне, Валере Сахащику и Сане Петрову «достаётся» направление на Волгоградский проспект. На спортивном городке (в конце полосы препятствий) мы легко перемахиваем через забор. По сравнению с полосой препятствий, забор кажется детской игрушкой. И почти сразу же мы замечаем впереди силуэт какого-то бегуна. Витёк?! Вот гад! Мы резко набираем обороты.
Поймать Витю не легко. Он один из лучших легкоатлетов в нашем взводе. Но сегодня мы живём в совсем другом измерении. И мы обязательно его поймаем. Мы даже не сомневаемся в этом. Наши недвусмысленные крики (что-то типа: «Тормози! Мы всё равно тебя догоним и убьём!») явно прибавляют ему сил. И он делает попытку от нас «оторваться». Да, где там! У самого озера «дыхалка» ему отказывает. Он переходит на шаг, затем опускается на колени. Мы, с радостными криками индейцев, почувствовавших близкую добычу, окружаем нашу жертву…
Вот только бегун этот совсем не Витя. Какой-то гражданский парнишка с ужасом смотрит на нас. Ничего не понимая, но догадываясь, что крики «убить его», что раздавались за его спиной ещё несколько мгновений назад, едва ли обещают ему что-либо хорошее в ближайшем будущем. И даже будущего не обещают. Вообще-то мы могли бы догадаться и раньше, что это не Витя. Парнишка одет в спортивную форму, а Витя убежал в ПШ-а (повседневное зимнее полушерстяное обмундирование). Но, видно, в горячке у нас лучше работали ноги, чем головы.
Валера Сахащик, немного отдышавшись, глядя куда-то в сторону, спросил несчастного:
- Здесь курсант не пробегал. – Голос у Валеры прозвучал не удивление равнодушно.
Но обмануть несчастного бегуна невозможно. Он ни на мгновение не засомневался, что независимо от ответа на вопрос (видел или не видел он какого-то там курсанта?), ничего хорошего ему не светит. Убить, может быть, его и не убьют. Но бить будут. Это точно! Так что от его ответа абсолютно ничего не зависит. Но он отрицательно машет головой.
- Нет. Не видел. – И опускает глаза. Сил смотреть на то, что будет дальше, у него не уже осталось.
И это было правильно. Потому что смотреть в общем-то дальше было не на что. Когда, через несколько мгновений, он снова поднял глаза, нас уже не было рядом. И лишь в направлении Волгоградского проспекта виднелись три удаляющиеся фигуры.
Мы выбежали на Волгоградский проспект. Спрашивали всех встречных о курсанте, который непременно должен был попасться им на встречу. На нас смотрели, как на инопланетян. И не признавались, что вообще хоть что-нибудь видели в этой жизни. Шоу продолжалось минут пять. Затем мы решили вернуться в училище. У озера нам встретились ребята из четвёртого взвода. Оказывается на поиски Х. уже поднята вся рота. У нас есть одна версия: Витя может быть у своей девчонки. Мы возвращаемся на Волгоградский проспект (Валера Сахащик вернулся в училище, вместо него к нам присоединились Коля Орлов и Жан Кожакарь). Ловим такси. Едем на Котельническую набережную. Поднимаемся на пятый этаж общежития какого-то института. Находим комнату Витиной девушки. Но его там нет. Мы оставляем девушке телефон дежурного по училищу. Несём какую-то чепуху и просим позвонить дежурному, если Витя объявится. Спускаемся на первый этаж. Вид у нас конечно боевой. В ПШ-а, сапогах, все мокрые от пота, крючки расстёгнуты. Встречные смотрят на нас с удивлением, девушки – с явным интересом (и почему потные курсанты в повседневной форме всегда вызывают у них больший интерес, чем надушенные и наглаженные курсанты в парадной форме?). Это замечаем даже мы. Мы снова ловим такси и возвращаемся в училище с твёрдой уверенностью, что здесь обязательно нужно будет сделать засаду. Даже если она и не поможет поймать Виктора, зато может подарить каждому из, засевших в засаду, множество приятных и незабываемых минут. По крайней мере, судя по этим девичьим взглядам.
В училище уже поднята дежурная рота (стоящая на боевом дежурстве). На первом КПП стоят дежурные машины. Наш взвод рассылают по всем вокзалам – мы знаем Витю в лицо. Остальных пока укладывают спать. Время 23 часа. Ровно.
Мы с Саней Петровым докладываем комбату о необходимости организации засады в общежитии на Котельнической набережной. Теоретически, кроме этой девушки, у Вити в Москве нет ни родственников, ни друзей, ни знакомых. И идти в форме ему больше не куда. Но это чисто теоретически. На практике мне уже не очень хочется его ловить. Но мысль провести ночь в засаде, тем более, в женском общежитии уже становится по-настоящему навязчивой. Комбат соглашается с нашими доводами. Он «даёт» нам какого-то офицера в качестве старшего. Совершенно забывая, о том, что обычно офицеру дают каких-либо бойцов. Но сейчас не до формальностей. «У руля» оказываются те, кто проявляет больше инициативы, а не тот, у кого больше звёздочек на погонах (вообще удивительно, но в поисках Вити Х. курсанты проявили гораздо больше инициативы, чем офицеры). Мы собираемся уходить. Но в это время в казарму входит начальник политотдела полковник Чемисов. Меня вызывают к нему. НачПО расспрашивает о комсомольском собрании, о Х. И тут происходит самое неожиданное. Снова открывается дверь. И в расположение роты заходит наш беглец. Собственной персоной.
В училище уже приехали начальник училища генерал-лейтенант Магонов Иван Афанасьевич и его заместитель полковник Конопля Дмитрий Макарович. Они ждут нас на аудиенцию. Вызваны: комбат, замполит батальона, командир взвода, (совершенно непонятно зачем, комсорг взвода, то есть я) и сам виновник торжества Витя Х. Но в кабинет к начальнику училища допущен только Виктор. О чём он говорил с начальником училища, мы так и не узнали. Но вышел он минут через пятнадцать уже под охраной начальника караула и двух караульных. Виктора увели в караульное помещение. Мы же вернулись в батальон. В роте никто не спит. Все под впечатлением произошедшего. Вскоре вернулось оцепление с вокзалов. Но и ребята с моего взвода тоже долго не могут уснуть. Ужасный день…
Ночью у нас с Игорем Маркеевым созрела новая версия. Возможно, Виктор никуда и не бегал. А просто что-то перепрятывал в парке. Утром наш командир взвода лейтенант Горлов разрешает нам с Игорем продолжить поиски. Ребята с первого взвода сказали, что кто-то видел, как вчера Х. перебирался через забор в районе бассейна (это всего-то метрах в двухстах от того места, где через забор перемахивала наша группа преследования). Мы легко находим его следы. Но ночью шёл дождь, и идти по следу довольно трудно. Метрах в шестидесяти от забора мы находим разрытый тайник. Но он пуст. Дальше следы затоптаны.
Приходится возвращаться ни с чем. После обеда мы уже всем взводом прочёсываем парк. Но результатов снова никаких. Возможно, это работа для профессионалов, а не для толпы дилетантов. И нам не совсем понятно, почему наше командование не обращается в милицию за помощью?
Девятнадцатого марта наш батальон уезжает в Ногинский учебный центр. Остается только наш спортвзвод, два художника (им нужно что-то оформить в Ленинской комнате), два троеборца и два «ориентировщика» (спортивное ориентирование). И Х., естественно. Его каждый день водят на «допросы». Дознавателем назначен полковник Бабушко. Он каждый день о чём-то беседует с Виктором в кабинете замполита батальона. Затем Виктора снова отводят в караульное помещение.
В один из дней мы спускались на улицу через запасной выход. Почему нас понесло спускаться именно через запасной выход (обычно мы всегда пользовались основным)? Почему Виктор оказался в этот день и в этот час на этой лестнице, до сих пор остаётся для меня загадкой. Возможно, его просто отпустили забрать личные вещи из казармы. И он был один. Минутное замешательство, вызванное встречей с ним, моментально сменилось жаждой мести. Ребята набросились на него с кулаками. Да, русский бунт, действительно, жестокий и бессмысленный. Как русская драка. Ведь если бы мы не мешали друг другу, то Виктору могло бы достаться по полной. Но слишком у многих было желание до него добраться. В результате он отделался только лёгким испугом да парой синяков.
Больше мы его не видели. Нам сказали, что его на два года отправили в дисциплинарный батальон. Так ли это было на самом деле или нет, я не знаю. Мы считали, что это было правильно. Время, проведённое в дисциплинарном батальоне, не засчитывалось в срок службы. Виктор пришёл к нам из армии, младшим сержантом, отслужив в армии один год. Простая арифметика подсказывала, что вместе с оставшимся годом выходило целых три. И всё-таки нам было его немного жаль. Особенно, когда мы узнали, что до поступления в наше училище (и ещё до армии), он по году уже учился в авиационном и ещё каком-то военных училищах. Но был из них отчислен. Мы узнали, что дома у него осталась жена и маленькая дочка. И кто-то даже посчитал, что он вернётся из армии только в двадцать шесть лет. Без высшего образования, без профессии и с клеймом вора. И нам действительно было его жаль.
